В то далёкое лето. Повести, рассказы - Левон Восканович Адян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Выпили, а потом Марина сказала.
— Действительно, человек постигает цену счастья только после того, как теряет его. Я долго думала над этим, Ваграм, и пришла к такому выводу, что внешний вид только ласкает взгляд, чтобы овладеть сердцем, нужна душа. Душа безмолвна, у нее нет голоса, не может кричать и поэтому вынуждена терпеть, терпеть, терпеть. У любимого человека недостатки не замечаешь, а у нелюбимого — достоинства раздражают. Это так, ради женщины не трудно умереть, трудно найти женщину, ради которой стоит умереть. Знаешь, человек начинает курить, чтобы доказать, что он такой же, как все. Потом, через много лет, он бросает курить, и снова для того, чтоб доказать, что он не похож на других. Вот этот шаг — от лучшего к худшему, как и от умного до глупого, не трудно сделать, всего один шаг — и ты там, обратный шаг трудный, обратный шаг назад, на который способны только единицы. Эх, Ваграм, Ваграм… Послушаем музыку, хорошо играют.
Я снова вспомнил тот день, когда увидел Марину в «Волге» начальника отдела кадров суперфосфатного завода, потом, как дал ей пощечину.
— О чем ты думал? — Внезапно спросила Марина, — ты ушел в свои мысли, не хотела мешать.
— Просто так, думал.
— А знаешь, о чем думаю я? — Спросила Марина.
— О чем? — спросил я.
— Думала о том, что женщина, действительно, создана из ребра мужчины. Не из ноги, чтобы была унижена, не из головы, чтобы превзойти его, а из ребра, чтоб всегда быть рядом с мужчиной, наравне с ним. Под рукой, чтоб была защищена. Со стороны сердца, чтоб была любима. Думала еще о том, почему красивые девушки несчастны?
Я посмотрел на Марину.
— Потому, что их часто обманывают, — снова заговорила Марина. — Это правда, что женщины любят ушами. Самые соблазнительные слова в мире говорят им, ясно, и они обманываются. Неужели неправда?
— Наверное, правда.
Официантка принесла шашлык из рыбы.
— Этот тост за тебя, Ваграм, — сказала Марина, после чего поставила длинный бокал на стол, опустила в него два кусочка льда. — Спасибо, что позвонил. Если б ты только знал, как тяжело жить, тоскуя, знал бы также, как я хотела видеть тебя. Ты ничего о себе не рассказываешь, — сказала Марина, глядя на меня.
— Что рассказать? — Немного помолчав, добавил — отсюда поехал в Каджаран, работал на медных рудниках. Одновременно, учился в университете. После университета некоторое время работал в молодежной газете, потом, в литературном ежемесячнике, сейчас работаю в республиканской газете… У меня короткая биография.
— Снова и снова выпьем за нашу встречу, — я поднес свою рюмку к бокалу Марины, — за мое и твое здоровье, Марина, не убирая назад рюмку, сказал я. И не отрываясь, смотрел на полуоткрытые губы Марины. — Моя жизнь всегда была наполнена тобой, Марина. Порой, слова кажутся лишними, когда рядом с тобой та, о ком страдает твое сердце, кто согревает и освещает твою душу, та, которую не только безумно любишь, но и каждое мгновение, вновь и вновь еще сильнее влюбляешься в нее. Любовь — это такая волшебница, которую не может победить ни природа, ни бедность и ни время, и надо так любить, чтобы, проходя мимо тысячи красавиц, ни на одну из них не обратить внимания. Вот так я любил тебя, Марина. Ты была моей первой любовью, божественной, чистейшей моей святыней…
— Не надо, Ваграм, — не поднимая взгляда, сказала Марина, потом посмотрела на меня устало и горестно, — ты ничего обо мне не знаешь… Я совершенно уже не такая, как обо мне думаешь ты. Я не та Марина, Ваграм. Скажу тебе, есть пять вещей, которые вернуть невозможно: брошенный камень, сказанное слово, неиспользованные возможности, время, которое упущено и любовь, которую потерял навсегда. Прежней Марины уже нет, — Марина слабо улыбнулась, — та Марина осталась в глубине лет.
— Выпьем, — я одним глотком выпил коньяк.
— Все началось с пощечины, — чуть позже продолжила Марина. — Я была виновата. Чувствовала, что виновата, но все равно, видеть тебя не хотела. Он мне сказал, что возьмет меня на работу к себе, в отдел кадров. Да, я с ним встречалась, а тебе ничего не говорила. Мама моя виновата тоже, я до сих пор не могу ее простить.
— Ваша соседка мне все рассказала о тебе. Через два дня после случая на суперфосфатном я пришел к вам, сердце не выдерживало, хотел встретить тебя. Но тебя не было. Она случайно увидела меня и рассказала о твоей связи со Степаном и, вообще, рассказала обо всем. И я решил уехать, отдалиться отсюда.
— Я была со Степаном, — повторила Марина, — до позднего вечера он катал меня на машине за городом. Говорил, что любит меня очень давно. И, если я его оставлю, говорил он, то он будет чувствовать себя совершенно несчастным. Он говорил и говорил. Все будет хорошо, говорил он, привыкнешь. В Медицинском институте в Баку у него есть знакомый, говорил, устрою тебя туда. Одним словом, все было решено. Ты знаешь, любовь, в действительности, Божья награда, и оцениваться она должна соответственно ее ценности и божественному величию. Она после себя должна оставлять такие нежные воспоминания о красивой влюбленности, джентльменском обращении, щедрости, безупречном отношении, чтобы женщина, совершенно, не имела желания другого выбора, и, если, не дай Бог, даже в мыслях позволит себе подумать об этом, чтоб не могла найти подобного. Ты меня понимаешь?
Я, конечно, понимал ее.
— Любовь рождается в сердце, отражается в глазах и живет в действиях. — Марина внимательно посмотрела на меня, будто пытаясь понять, доходит ли до меня сказанное ею.
— Потом? — сказал я, возвращая ее из далеких мыслей к нашему разговору.
— Я была очень сердита на тебя, — продолжила Марина. — Из-за пощечины была сильно рассержена. Сейчас тоже, когда вспоминаю, нехорошо себя чувствую. При всех… О тебе пыталась не думать. А потом, больше тебя не видела. Но однажды, не помню, кто, сказал, что ты уехал из города. А потом, в глубине души я чувствовала какую-то боль за тебя. Чувствовала себя виноватой.
Я зажег сигарету.
— Затем поступила в институт, — разом произнесла Марина, — не в медицинский, конечно. К торговле не тянуло, бросила техникум, поступила в химический институт. В этой отрасли и работаю.
